Старшая школа Маннсборо

Мэригольд несколько раз просыпалась за ночь, пытаясь урвать остатки уже полузабытого сна. Казалось, каждый раз, когда она закрывала глаза, ей снилось, что она занимается любовью – иногда с Тулом, иногда с Эллиотом, иногда с мужчиной, чье лицо она не могла видеть. И иногда… ну, это были всего лишь сны, на которых не стоит заострять внимание.

Наконец, она проснулась в последний раз, завернутая в простыни мокрые от пота. Тем не менее, она несколько минут лежала, собираясь с мыслями. В ванной она мельком увидела свое отражение в зеркале. Ее дыхание было прерывистым, кожа раскраснелась. Она поняла, что возбуждена.

Положив обе руки на прохладный фарфор раковины, она пристально посмотрела на себя, словно ожидала увидеть какие-то явные физические изменения. Она почувствовала, что ее плечи дрожат. А потом она заплакала. Не желая тревожить родителей, она пыталась подавить рыдания, пока они не превратились в тихое поскуливание. Какая-то отстраненная часть ее сознания заметила, насколько этот скулеж похож на звуки ее удовольствия. Внутри нее прорвалась небольшая плотина сопротивления. Она рассмеялась над абсурдностью этого.

Войдя в душ, она попыталась собраться с мыслями, но те продолжали отскакивать друг от друга в ее голове. Для нее было почти невозможно сосредоточиться. Каждый раз, закрывая глаза, она начинала думать о том, что Тул сделал с ней прошлой ночью и что он обещал сделать с ней в эти выходные.

Отбросив всякую притворную борьбу, она вырвала головку душа из держателя. С помощью пальцев и давления воды она быстро освободилась от возбуждения, радуясь тому, что не утратила прежние навыки в прикосновениях. Затем она снова взяла себя в руки, просто на всякий случай. Она уже много лет не мастурбировала так беззастенчиво.

Разумеется все это не оставило ей особо много времени для спокойных размышлений. Она вышла из душа и быстро вытерлась. Когда она одевалась перед школой, ее осенило. Она нашла способ получить от жизни все, что хотела.

Эллиот был холодной рыбой, но хорошим христианским мальчиком, и Джонас одобрил бы их брак. Тул доставлял ей такое удовольствие, что это было похоже на наркотик, но он был, мягко говоря, воплощением дьявола. Мэригольд чувствовала, что в обвинениях Тула в скрытой гомосексуальности Эллиота есть доля правды. Она и сама часто это подозревала. Даже если он и был натуралом, он был связан безграничной решимостью не заниматься сексом до брака.

Если нет никакой надежды превратить Эллиота в дамского угодника, все, что ей нужно было сделать, это заставить Тула вернуться в церковь. В конце концов, разве не было написано, что даже сам Люцифер может получить прощение, если он просто попросит его? И она видела, какую власть ей удалось получить над Тулом прошлой ночью. Ее план был безупречен.

Должно быть, когда она спустилась к завтраку, в ее походке появилась дополнительная пружинка. Ее мать Холли почти сразу заметила это: – С нетерпением ждешь сегодняшней подгонки платья для выпускного вечера?

Мэригольд совершенно забыла об этом, но кивнула головой, – Определенно. Но я думаю, что идеи, которые мы обсуждали, абсолютно неверны.

– Мэригольд, дорогая, – вздохнула Холли, – Мы это уже обговаривали. Я не думаю, что мы сможем сделать с твоей грудью большее, о чем мы договорились. Тебе просто придется смириться…

Мэригольд отмахнулась от нее: – Нет, мама. Я думала о том, чтобы пойти в совершенно другом направлении. Помнишь то платье, которое ты теребила в “Нордстроме”?

Холли наморщила лоб: – То, которое, как ты сказала, сделает какого-нибудь уличного бродягу очень счастливым?

– Да, – сказала Мэригольд, начиная чистить апельсин, – Серебряное. Как ты думаешь, как оно будет выглядеть в золотом дизайне?

– Я… – Холли явно не находила слов. Прежде чем она успела сказать хоть что-то, в кухню вошел Джонас, одетый для работы. Словно приветствуя Мэригольд в каком-то тайном заговоре, Холли закрыла рот, надела маску повседневности и сказала: – Кофе должно быть уже готов.

В то утро у Мэригольд не было возможности поговорить с матерью о своем платье. Наверное, это и к лучшему. То, что она задумала, вероятно, не шокировало бы Холли, но она будет склонна к протесту, если Джонас не даст согласия.

Ее подруга Дженна заметила ее хорошее настроение, как только она села в машину другой девочки, чтобы поехать в школу.

– Какого хрена ты такая веселая? – спросила Дженна в своей обычной резкой манере.

– Да так, ничего, – ответила Мэригольд, – Я только что говорила с мамой о своем платье для выпускного бала.

– И? – сказал Виктория с заднего сиденья, – Ты еще ни слова не сказала о платье. Неужели это такой большой секрет?

– Не знаю, есть ли тут какой-нибудь секрет, – сказала Мэригольд, – Просто мы с мамой не сходились во взглядах на то, как должно выглядеть платье, и сегодня я примеряю его.

Наталья, тоже сидевшая на заднем сиденье, рассмеялась: – Я понимаю о чем ты, моя мама достала меня с этим: “Ты не можешь пойти с обнаженной спиной. Тебе нужно надеть бюстгальтер!” – то, что ее сиськи провисают, не означает, что у меня они такие же!

– Итак, – невинно спросила Дженна, – С кем ты пойдешь?

Мэригольд удивленно посмотрела на нее: – Полагаю с Эллиотом. Мы встречаемся уже целую вечность.

В машине воцарилась тишина. Очевидно, другие девушки знали что-то большее, чем озвучивали… Прежде чем Мэригольд успела сформулировать вопрос, Дженна сказала: – Ходят слухи, что Эллиот сейчас очень на тебя злится.

Мэригольд попыталась рассмеяться: – Плохие новости распространяются быстро, но слухи и намеки распространяются с релятивистской скоростью.

Непонимающие взгляды остальных девочек сказали Мэригольд, что она испытывает судьбу. Вся тройка были чирлидерашами, из них только Наталья, похоже, закончит школу в первой половине класса по оценкам. Оставляя чирлидершам какой-либо намек на то, что она что-то скрывает, резко увеличивало вероятность потери ею своей популярности.

Но Мэригольд обнаружила, что это уже не так важно для нее. В любом случае она не собиралась оставаться популярной, ведь она планировала дать Тулу то, что он требовал. Не обращая внимания на результат, она сказала: – Итак, кто распространял ложь обо мне? Брианна?

– Джун Кейн, – сказала Виктория. Дженна повернулась и сердито посмотрела на нее.

– Это одно и то же, – рассмеялась Мэригольд. – То, что съедает Брианна, высирает из себя Джун Кейн.

Двойное потрясение от того, что Мэригольд произносит ересь и сквернословит, в значительной степени убило любую реальную беседу на оставшуюся часть пути в школу. Когда они добрались до автостоянки, Дженна и Виктория довольно быстрой рысью поспешили к лестнице. Наталья молча смотрела им вслед: – Куда они так спешат?

– Они только что поняли, что я собираюсь стать социальным отбросом. Они хотят оказаться настолько далеко от меня, насколько это возможно, прежде чем это произойдет.

– Аааа… – задумчиво сказала Наталья. – Тогда притормози на минутку, ладно? Я умираю от желания закурить.

Мэригольд посмотрела на дорогу, ведущую к парадному крыльцу, – У тебя нет причин тащиться на дно вместе со мной.

Наталья отмахнулась от нее: – К черту все это. Если мне придется выбирать между парой этих сучек и тобой, выбрать будет крайне просто.

Мэригольд была немного ошеломлена. Она всегда считала Наталью тихим и сдержанным командным игроком. И все же она продолжила настаивать: – Дело не только в этих двоих. Это так же будут Брианна и Джун Кейн. А вместе с ними и все остальные.

Закуривая сигарету, Наталья казалась задумчивой. Затем она спросила: – Так это правда?

– Что?

– Ты трахаешься с Тулом Ромером?

– Нет! – машинально сказала Мэригольд. Затем, оглядевшись вокруг, чтобы убедиться, что никто не слышит, она добавила: – Ну, пока еще нет.

Наталья засмеялась: – А ты молодец.

– Ты не испытываешь отвращения?

Наталья громко рассмеялась: – Боже, нет. Может быть, ревную. И конечно поражена. Я думала, что ты настоящая мисс христианская ханжа.

– Все это очень… сложно, – сказала Мэригольд, – Погоди. Ты хочешь сказать, что хотела бы переспать с Тулом?

Наталья покачала головой: – Нет. Только не в старшей школе. Если бы я это сделала, то с таким же успехом могла бы проколоть бровь и перестать мыть голову, несмотря на всю свою популярность. Но, черт он такой горячий. Я имею в виду, волосы, вероятно, придется убрать, как и одежду, но у него есть что-то от Глена Данцига.

Мэригольд понятия не имела, кто такой Глен Данциг, но спрашивать не стала, – Ты хочешь сказать, что у тебя есть какие-то чувства к Тулу?

Наталья покачала головой: – Нет, нет, дорогая. Мне не нужен твой мужчина. Я просто хочу сказать, что восхищаюсь твоей решимостью, – она глубоко затянулась сигаретой, – Правда в том, что я просто не могу дождаться момента, когда выберусь из этой чертовой дыры с ее позолоченным провинциальным сводом правил. Я не собираюсь уезжать в колледж, чтобы продолжать красить волосы, быть чирлидершей и трахать социально приемлемых парней.

Мэригольд пришло в голову, что ей не пришлось бы сталкиваться с таким социальным позором, если бы она не была единственной перебежчицей из клики Брианны, – Знаешь, до конца школы осталось всего шесть недель. Если ты что-то чувствуешь к кому-то, ты просто должна сделать это. Возможно, у тебя никогда не будет другого шанса, и вряд ли Брианна сможет что-то сделать за то время, что у нас осталось.

Лицо Натальи приняло отрешенное выражение, затем она протянула свободную от сигареты руку, поднесла ее к подбородку Мэригольд и провела большим пальцем по ее скуле. Все это заняло меньше секунды, но заставило Мэригольд вздрогнуть.

– Нет, милая, – грустно ответила она, – Мне действительно не нужна эта чертова буря. И я не такая храбрая, как ты.

Внезапно Мэригольд почувствовала себя совершенно не храброй. Вместо этого она чувствовала себя полной обманщицей. Хуже того, в минуту слабости она использовала подругу, чтобы поддержать свое собственное социальное положение – то, что она пообещала себе никогда больше не делать. Она чувствовала себя настоящей дрянью.

Пытаясь придумать, что сказать дальше, Мэригольд увидела, как Эллиот сердито шагает к ней. Наталья тоже это заметила и, казалось, решила встать между ними. Мэригольд настойчиво прошептала ей: – Иди и найди Тула.