Перерождение в гения Яманаки

[От лица Сатоши]

Я окинул взглядом окружающие нас высоченные полки. Здесь должны были быть сотни книг. Для большинства людей это было бы непосильной задачей. Но для меня?

Я кивнул:

— Понял.

— Ты будешь читать до полудня каждый день. Затем мы сделаем перерыв, чтобы обсудить то, что ты узнал. После этого мы перейдем к тренировкам по Дзюцу, а в завершение дня — к физической подготовке.

Я не дал брови подняться в недоумении:

— Тренировка Дзюцу? Вы не упоминали об этом вчера.

Она подняла глаза и встретилась с моими, слегка побарабанив пальцами по столу:

— Это проблема?

Нет. Нисколько. Немного. На самом деле это было предпочтительнее:

— Нет, сенсей.

— Хорошо, — она пренебрежительно махнула рукой, возвращаясь к своей работе, — А теперь приступай к чтению.

Прошел такт. Хотя я и догадывался об ответе, я подумывал спросить, почему она вдруг разрешила мне выбирать материал для чтения, но это было неважно. Я все равно буду читать все книги здесь, внизу, так что порядок не имеет значения… По крайней мере, для меня.

Я повернулся к ближайшей полке, просматривая названия. Организация библиотеки не сразу бросалась в глаза. Не было ни отдельных категорий, ни очевидной системы расположения книг.

Поэтому я наугад взял с полки одну и взглянул на обложку: [Принципы, лежащие в основе Дзюцу переноса сознания Яманаки]

О, мне повезло.

Я открыл ее и начал читать.

###

Первое, что меня поразило — это то, насколько поверхностными были объяснения. Книга не погружалась в научные основы Дзюцу, не раскрывала неврологическую механику, на которую я надеялся.

Вместо этого она была наполнена общими, почти расплывчатыми словами:

«Чтобы овладеть разумом, нужно сначала понять его течения, ибо разум течет по телу, как вода, постоянно меняясь и изменяясь». «Священная техника Яманаки — это гармония, позволяющая сознанию дрейфовать по этим невидимым рекам и выходить за пределы самости».

Здесь говорилось о том, что чакра посылается через определенные знаки рук, чтобы вторгнуться в чей-то мозг, позволяя пользователю перенести свое сознание в тело цели. Но не было никакой конкретики, ничего о том, какие части мозга затрагиваются или как на самом деле работает этот процесс.

Будучи человеком науки, я ожидал большего… Я жаждал большего.

С тихим вздохом я захлопнул книгу и подошел к Акире, которая сидела, все еще поглощенная своей каллиграфией.

— Акира-сама, — сказал я, подняв книгу.

Она остановилась на середине штриха:

— Хм?

Я перевернул книгу, чтобы показать ей обложку:

— На какую часть мозга воздействует Дзюцу переноса сознания?

Ее глаза слегка сузились, и впервые она выглядела слегка заинтригованной:

— На весь мозг, — просто сказала она, — А что?

Я заколебался:

— Просто любопытно. Он не направлен на определенную часть?

Например, на префронтальную кору или теменную долю. Я задумался. Конечно, это может быть мистическая техника, и все, что мне нужно было сделать — это позволить своему разуму дрейфовать в невидимые реки, о которых говорилось в книге, но у меня было чувство, что это нечто большее.

— Дзюцу воздействует на мозг в целом, — ответила она без обиняков.

Я кивнул, не настаивая на продолжении:

— Понял. Спасибо.

Я вернул книгу на полку и взял следующую. Либо клан Яманака не до конца изучил свою технику, либо она действительно была настолько проста, что воздействовала на весь мозг.

Если это так, то мне придется как можно скорее заняться медицинским Ниндзюцу. Приобрести технику, способную сканировать тело в реальном времени, что-то вроде магнитно-резонансного томографа, что помогло бы точно определить, какие участки мозга были поражены.

Наука и медицина являлись моим хлебом и маслом. Но я понял, что этот мир опирается на воображение и метафизические концепции текучести, гармонии, течений и бла-бла-бла.

В любом случае, это была проблема для другого дня.

Пока же я сосредоточился на своей задаче: брал с полок книги, впитывал информацию и заменял их одну за другой. Это был повторяющийся цикл, но его методичность по-своему успокаивала.

Знания, содержащиеся в этих книгах, были обширны, но каждая из них была ступенькой, подталкивающей меня к пониманию, которого я жаждал. Чем больше у меня было знаний, тем больше Дзюцу я мог создать и улучшить. Знание — сила, и я был готов впитать его сполна.

В полдень я присоединился к Акире за столом, где проходил наш обзор. Вокруг нас были разбросаны книги, открытые в разных разделах, и я задавал вопросы обо всем, что меня заинтересовало или смутило.

— На какую часть тела воздействует Гендзюцу? — спросил я, слегка наклонившись вперед.

Акира едва подняла взгляд от книги, которую листала:

— Катушки чакры, — ответила она, — Но Гендзюцу требует точного контроля чакры и интеллекта. Мало кто может использовать его только как дополнительное средство достижения цели. А опытные Шиноби могут обнаружить, когда поток чакры нарушается, и быстро рассеять его.

Я кивнул, уже обдумывая ее слова:

— Есть ли способ заставить кого-то думать, что он нарушил поток чакры с помощью Гендзюцу? Например, добавить к нему скрытый слой?

Это заставило ее сделать паузу. Наконец она отложила книгу и окинула меня долгим, пристальным взглядом:

— Возможно.

— Но как это сделать?

Ее губы дернулись, как будто она хотела ухмыльнуться:

— Ты ведь интересуешься Гендзюцу, не так ли?

Конечно, меня интересовало Гендзюцу — все, что связано с разумом. Оно преступно мало использовалось, и я видел его потенциал — в частности, то, как Итачи орудовал им, словно скальпелем.

Люди боялись его Гендзюцу, и вполне обоснованно.

Да, у него был Шаринган, но у меня был Крушитель лимитов и класс мага. И, кроме того, я обладал знаниями, не ограниченными рамками этого мира.

Человеческий мозг управляет всем. Если бы я смог разработать технику, направленную непосредственно на мозг, то, возможно, смог бы полностью обойти его слабости.

Представьте себе, как можно обойти катушки чакры, нанести удар прямо по нейронам, манипулировать электрическими сигналами. Возможности были безграничны. Смогу ли я создать нечто революционное? Что-то сродни Кьёка Суйгецу Сосуке Айзена, только без психопатических наклонностей, конечно.

— Это интригует, — признал я, слегка кивнув.