Я НЕ Белл Кранел (Данмачи)

[С точки зрения “Дедушки” – Зевса, бога семьи Зевса].

Белл Кранел был хорошим мальчиком.

Добрым мальчиком.

Мальчиком с такой яркой улыбкой, что она могла бы сравниться с блеском Аматерасу.

Его рубиново-красные глаза сверкали, как звезды на небе, когда Зевс рассказывал ему сказки о легендах, мифах и древних героях. Когда Зевс читал ему книги и пересказывал комедии, как юмористические, так и трагические, мальчик не переставал удивлять его тем, как ему удавалось сочувствовать даже злодеям; мальчик всегда умел видеть хорошее в каждом, даже в тех, кто имел самые злые намерения.

К счастью, Беллу все же удалось самостоятельно понять, что иногда зло просто невозможно вразумить, что, по крайней мере, избавило Бога Грома от части его тревог.

Если быть честным, Зевс немного беспокоился, но видя своего внука – плод любви между его самым трусливым ребенком и самым добрым, самым милым, самым нежным ребенком из семьи Геры – он не сомневался, что Белл Кранел станет кем-то особенным.

Он смеялся, он играл с другими детьми в деревне, он слушал советы Зевса о том, как привлечь внимание девочек с широко раскрытыми глазами, мальчик думал, что половое созревание – это буквально “путешествие, полное открытий”, а женский “персик” – это сочный фрукт.

Он жаловался, когда ему приходилось работать в поле, и закатывал маленькие истерики, когда ему приходилось ложиться спать с заходом солнца, несмотря на то, что он засыпал, как только его голова касалась подушки.

Он был всем, чего его отец и мать хотели от своего беловолосого и красноглазого маленького мечтателя.

Однако все изменилось, когда Белл неудачно упал на поле и ударился своим крошечным носом о камень, который вымыли сильные дожди, выпавшие в прошлом сезоне, на ближайших к реке полях. Взрослые были встревожены криками детей, и Зевс вместе с несколькими взрослыми, работавшими в поле, бросились к месту происшествия; голова Белла обильно кровоточила, но одного из ограниченных запасов низкосортных целебных зелий Зевса хватило, чтобы остановить кровотечение и уменьшить опухоль до размеров гусиного яйца.

Пришла местная целительница из соседней деревни, отставная авантюристка по имени Хелена – красивая крольчиха из племени Хамме, ранее принадлежавшая к семейству Деметры и ушедшая отсюда несколько лет назад, – и осмотрела его. Ей было всего сто тридцать лет, в ее волосах была лишь едва заметная седина, и когда она сообщила Зевсу, что с Беллом все будет в порядке, и он, вероятно, проспит следующие несколько дней, старик был настолько тронут, что не преминул показать зардевшейся женщине, как он искренне благодарен ей за то, что она позаботилась о его внуке.

Он демонстрировал ей свою искренность в течение многих, многих, многих часов, и когда Хелена покидала деревню на следующее утро, ее глаза были усталыми, но на лице застыла улыбка, а в ногах появилась бодрость.

Зевс ухмыльнулся, помахав соседям, и прислонился к забору, наблюдая, как женщина уходит; все они знали, какой он человек, поэтому никогда не оставляли своих жен без присмотра рядом с ним. Не то чтобы он спал с их женами – теперь это был его дом, в конце концов, он знал, что нельзя мусорить там, где ешь!

Итак, Зевс позаботился о нем, как велела лекарь: переложил его на настил из сена, чтобы легче было убирать, когда он неизбежно испачкается, очищал его тело, в процессе он менял повязки и кипятил их после замены. Через несколько дней отек уменьшился, как и говорила Хелена, а затем мальчик очнулся.

Следующие несколько дней Белл был вялым, его глаза были расфокусированы и блестели, но он был в состоянии есть суп, который она рекомендовала, и откусывать небольшие кусочки хлеба. Случались приступы тошноты, которые несколько раз вызывали судороги, что, очевидно, усугубило рану на голове мальчика, и он хныкал в теплых объятиях деда, пока боль не утихла; Зевс дал ему вторую половину целебного зелья и наблюдал, как недомогание Белла утихло в течение нескольких минут.

– Конечно, гребанное сотрясение мозга, аргх.

Слова Белла прозвучали едва слышно, но Зевсу хватило и этого, чтобы расслышать их. Кто, черт возьми, научил Белла ругаться? Это точно был не Зевс! Бог грома и главный бог греческого пантеона не нуждался в брани, – Божество могло заставить самого стойкого искателя приключений склонить голову от стыда, просто назвав его “свиноголовым болваном”, и если Зевс начинал сквернословить, то было понятно, в каком он настроении.

Насколько ему было известно, никто не ругался при мальчике, даже самые бескультурные из жителей деревни – бывшие моряки, ставшие фермерами, – прекрасно знали, что в деревне не принято сквернословить; большинство их жен были такими же упрямыми и вспыльчивыми, как и мужчины, и если дело не доходило до ссоры, то от подобного лучше было держаться подальше.

Вместо того чтобы зацикливаться на чём-то, в конечном счете, малозначительном, Бог-под-Прикрытием продолжил ухаживать за Беллом до тех пор, пока тот не стал чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы Зевс мог вернуться для работы в поле хотя бы на несколько часов в день. День за днем состояние мальчика постепенно улучшалось, пока гусиное яйцо не исчезло с его головы, и Белл смог встать и ходить, не выглядя так, будто собирается вырвать свой завтрак.

Проблема, с которой столкнулся Зевс, заключалась в том, что он чувствовал, что это не Белл Кранел.