Испорченная мамочка

Я протянула руку и сняла с плеча вторую бретельку, удерживающую мое платье. Я посмотрела на сына с пересохшими губами и раскрасневшимся лицом и подняла руки вверх… позволяя платью соскользнуть с моих сисек.

Щелк, щелк. Платье соскользнуло вниз, повиснув на моей талии. Мои пышные груди были полностью обнажены, платье висело вокруг талии, при ясном дневном свете в общественном парке. Я никогда и не думала, что сделаю такое.

– О Боже, Мама… ты такая красивая… ты такая горячая… ты такая… шлюшка, – сказал он, глядя мне в глаза.

Ах, мой малыш… мой мальчик даже назвал меня шлюхой. Я потянулась вниз одной рукой, следя за ним глазами, и провела ею вверх по бедру, туда, где мои трусики были сбоку от бедра. После я соблазнительно посмотрела в камеру сына.

– Может быть, ты хочешь, чтобы твоя мама сняла и их?

Я действительно не могла поверить, что сказала это… к чему это вообще приведет меня? Его глаза стали очень большими, он тяжело сглотнул, и я увидела, что его руки дрожат.

– Да… Да, мне бы очень понравилась это мама… сделай это… сними их… пожалуйста, – взмолился он.

Я улыбнулась, У меня была такая власть над ним, и я могла заставить его сделать практически все, чтобы он мог мельком увидеть мою киску и мою задницу. Я вцепилась пальцами в резинку и медленно потянула ее вниз, обнажив бедро и часть промежности. Я посмотрела на сына.

Он смотрел на меня с нетерпением. Я оставила свои трусики вот так и схватила нижнюю часть платья, потянув его вверх через бедра натянув на живот. Я задвинула его за спину, прихватив все свое платье и прислонив к могучему дереву.

Щелк, щелк. Я подняла правую руку над головой, а другую положила на свой теперь уже незащищенный живот. Я посмотрела вниз и увидела свои сиськи, свои соски… так горячо. Я провела рукой вниз, так что теперь мои пальцы касались слегка спущенных трусиков. О Боже, как мне хотелось сорвать их… как же мне сейчас хотелось быть совершенно голой. Я тяжело дышала, мои соски напряглись перед камерой моего сына.

– Томми… О Господи… Я думаю, что должна прекратить это, – простонала я, глядя на него.

– Мам, не надо… не останавливайся… пожалуйста… ты так хорошо выглядишь, продолжай.

– Сынок, мы в парке… на публике… Боже… это так неприлично… что, если меня кто-нибудь увидит?

Я провела вытянутыми пальцами по резинке трусиков и зацепила е пальцем. “Может быть, еще немного”, – подумала я. Я потянула резинки в сторону примерно до середины бедра, расположив их так, чтобы трусики все еще закрывали мою киску, но вся моя лобковая область была открыта. Из-за того, что я была настолько мокрой, материал прилип к моим губам, делая наглядной влагу в этом месте.

Становилось все жарче, безумно жарче, казалось, что ветер стих. Я почувствовала, что мое тело начало потеть, маленькие капельки пота принялись стекать по моей спине. Я посмотрела на своего сына и на очертания его твердости, выпирающей из брюк. Его член… Умммх… Он был мне нужен… Мне нужно было пососать его. Нет, постой, только не здесь, не в общественном месте.

– Томми… может, нам лучше пойти куда-нибудь…

Я не понимала, что говорю… Я не знала, чего хочу. Он тоже был возбужден, его лицо покраснело, он едва мог фотографировать. Он протянул руку и схватил меня за колено, оказывая некоторое давление и раздвигая ноги еще больше. Мои колени дрожали, ослабевшие от положения, в котором я находилась.

– Мама… спусти трусики, – потребовал он.

Нет, не здесь… как он может просить меня об этом? Мы ведь на виду. Я огляделась, но не обнаружила никого поблизости, человек с собакой немного приблизился, но мог ли он нас видеть?

– Ах, сынок… Я хочу, правда хочу, но… это может принести нам столько неприятностей…

Он потянулся к своей твердости, схватив ее пальцами через штаны. Он начал растирать ее… О боже, он становился все больше… он рос по мере того, как он это делал. Я не могла отвести от него глаз. Я наклонилась и схватила свои груди, сжимая и нежно касаясь сосков, посылая электрические разряды вниз по позвоночнику.

– Мама… спусти свои трусики… просто немного.

Он потирал свой член… настолько большой. Я этого не вынесу, ну и что, если нас поймают? Я наклонилась и осторожно спустила трусики до середины бедра. Там была… моя горячая киска… мокрая… и капающая для моего сына… и его фотоаппарат.

Словно очнувшись ото сна, он снова принялся фотографировать. Щелк, щелк. О Господи, да… Я хотела, чтобы он фотографировал меня. Я хотела раздвинуть свои ноги еще шире, но мои трусики не позволяли мне. Должна ли я? Может, мне просо снять их до конца? Шлюха… о да… настоящая шлюха сделала бы именно это.

Я выпрямилась и свела ноги вместе. Нагнувшись, я спустила трусики ниже колен и позволила им рухнуть вокруг моих лодыжек. Я наклонилась и сняла их. Я держала их на вытянутой руке, они свисали с указательного пальца… такие мокрые, практически капающие соком. Я положила другую руку на голое бедро и подняла одну ногу выше другой, покачивая бедрами и делая самое невинное лицо, на какое способна.

– Ты хочешь оставить их себе? Мокрые трусики твоей мамы?

Я думала, он кончит прямо на месте. Он напрягся, глядя на мои трусики, как будто они были самой ценной вещью в мире. Дрожащей рукой он взял их у меня из рук и тут же поднес к своему лицу. Он сделал тяжелый вдох, закрыв глаза и вдыхая запах моей влаги… мой женский аромат. О боже, мой сын… он обожает мою киску.

А теперь… боже, я обнажена… почти, на мне оставался лишь один предмет. Я огляделась в последний раз и никого не увидела, даже человека с собакой больше не было, странно, куда он мог исчезнуть? Я хотела этого, я хотела полностью обнажиться, независимо от последствий.

Я посмотрела на сына, он стоял на коленях, полный предвкушения, и время от времени фотографировал меня. Я схватила свое платье, обернутое вокруг живота, и дюйм за дюймом начала спускать его вниз по моему телу. Платье липло ко мне, к моему влажному горячему телу. Щелк, щелк, так возбуждающе, так горячо, так рискованно.

Как только платье прошло мимо моих бедер, я позволила ему упасть на землю, вышла из него и подняла его. Я не хотела, чтобы это платье оказалось на снимках, которые он делал. Скомкав его, я отбросила его от себя… больше оно мне не нужно… Я была шлюхой. Платье улетело, приземлившись достаточно далеко, чтобы его не было видно… на фотографиях… на моих снимках.

Я стояла совершенно голая, дрожа, почти не в силах дышать от мысли о том, что я делаю. Моя киска была такой горячей, такой влажной, что если бы я даже легонько прикоснулась к ней, я бы немедленно кончила. Мой сын смотрел на меня и ждал.

Я повернулась, положил руки высоко на ствол дерева, и прислонилась к нему, расставив ноги. Ааах… позируя… позируя моему сыну… голая, как шлюха. Я почувствовала, как мои половые губы раскрылись, обнажая мою дырочку. Щелк, щелк, щелк, я была удивлена, что он все еще фотографирует.

Я отвела одну руку назад и положила ее себе на задницу. Я повернула голову назад, позволив своим длинным светлым волосам упасть набок, и посмотрела в камеру, облизывая пересохшие губы. Мое сердце заколотилось в груди, когда я раздвинула ягодицы, открывая сыну свою сморщенную дырочку.

Я подложила другую руку под себя и, наклонившись вперед, коснулась губ своей киски. Меня пробрала сильная дрожь. Щелк, щелк. Я раздвинула их, скользнув пальцем между ними, и мой палец мгновенно стал скользким, влажным от моих соков. Боже, я не могла этого вынести… Мне нужно было кончить… Я была так близко.

Я вытянула средний палец и скользнула им от верхней части клитора вниз по своей щели в открывшуюся дырочку, погружая его глубоко внутрь себя.

– Охххммммм… Аххх… Ааааааах… – простонал я.

Я убрала палец и начала тереть клитор маленькими кругами. После я опять спустилась вниз, проникая прямо в свою дырочку. Щелк, щелк, щелк. Мой палец промок насквозь. Я вынула его и поднесла к лицу. Я посмотрела на своего сына и его камеру и положила его в рот, посасывая изо всех сил. О Господи… снова сок моей киски… Как же он мне нравиться. Щелк, щелк. Я закрыла глаза, наслаждаясь своим вкусом… дегустацией своей киски.

– Уммм… как же она хороша… – я невольно застонала.

Я снова опустила руку к своей киске, потирая клитор, раздвигая половые губы и трахая себя пальцем. Щелк, щелк, щелк. Я думал о тех извращенных снимках, которые делал мой сын, снимки со мной… его матерью… публично… в парке.

– О Боже мой…. Умххх… О Господи…

Я кончил, кончил жестко, засовывая палец в дырочку так глубоко, как только могла. Я закрыла глаза, мои ноги широко раздвинулись и выставили наружу мою задницу, когда я оседлала волны оргазма. Я едва слышала щелканье фотоаппарата, но чувствовала, как что-то стекает по внутренней стороне моих бедер. Неужели я кончила так сильно? Щелк, щелк. Боже… он и это фотографировал!

Я поняла, что мой сок стекает по моей руке. Я вытащила палец из своей горячей мокрой дырочки и снова поднесла его к лицу. Я улыбнулась сыну и камере, приложив пальцы прямо ко рту и слизывая сок… пробуя его на вкус… проглатывая его. Щелк, щелк, щелк. Я была его личной фото-шлюхой… доступной…с широко раздвинутыми ногами.

Мой сын выпрямился и подошел ко мне, улыбаясь.

– Класс Мам… Боже, ты тоже наслаждаешься этим, не так ли?

Он положил свою руку на мою задницу и сжал мою круглую, нежную ягодицу, погружая свои вытянутые пальцы в щелку моей задницы. Я посмотрела на сына и медленно опустила взгляд туда, где была его рука.

– О боже, малыш… да… Я не должна, но да… Мне нравиться, когда ты фотографируешь меня и когда ты прикасаешься ко мне.