Игра Престолов: Каталог Вайфу: Кошмарный Режим

С точки зрения Мелисандры.

– Неужели нам действительно необходимо столько свечей? – спросил Станнис Баратеон, на его лбу выступил пот от жара в помещении. Большая его часть исходила от разожжённого очага в той части комнаты, куда была перенесена кровать принцессы Ширен. А также от сотен свечей, которые она зажгла в каждом её уголке.

– Необходимы, мой господин. – сказала она, наклоняясь, чтобы зажечь еще одну свечу, и выставляя свое тело так, чтобы ее упругий зад смотрел в его сторону.

То короткое время, которое она провела с ним сегодня днем, подсказало ей, что Станнис не из тех мужчин, которые так легко поддаются похоти. Особенно когда его внимание было сосредоточено на умирающей дочери. Но опыт веков научил ее, что никогда не стоит опускать руки.

И она действительно постарается сделать все возможное в данных обстоятельствах, тем более что именно видения, посланные ей повелителем Р’холлором, привели ее сюда.

– Вы уверены, что хотите остаться здесь на всю ночь? С течением времени в этой комнате будет становиться только жарче. – тихо спросила она, зажигая последнюю свечу и приступая к приготовлению припарки, которую она наложит на пораженное серой хворью место на лице маленькой Ширен.

Станнис коротко кивнул ей в ответ. Его взгляд вернулся к дочери, которая крепко спала благодаря обильному употреблению Сонного снадобья.

Мейстер Крессен не хотел давать принцессе такую большую дозу Сонного снадобья и бурно протестовал против его применения. Он был бы даже прав, если бы она использовала обычный метод, чтобы попытаться исцелить девочку. Но чудеса ее повелителя были совсем не мирскими. И для девочки будет лучше, если она проспит боль, а не проснется в слезах, испортив ритуальное исцеление.

Когда припарка была готова, а в комнате собралось необходимое количество огня, она повернулась к Станнису и сказала. – Если вы намерены остаться здесь, то я попрошу вас не беспокоить меня до конца процедуры исцеления. Некоторые ее части будут болезненны для Ширен, несмотря на Сонное снадобье. Но вы не должны меня тревожить. Иначе все будет испорчено. Вы понимаете меня, милорд?

Станнис хмыкнул в ответ, его глаза не отрывались от Ширен.

Она не удивилась. Станнис был немногословным человеком. И упрямым до безобразия. Но, несмотря на его резкие манеры, она не могла отрицать то факт, что этот человек действительно очень любил своих детей. Иначе он не пошел бы на столь многое, чтобы спасти свою дочь.

Это было хорошо. Чем больше он любил своих детей, тем больше благодарности он будет испытывать, когда она в конце концов спасет девочку. И тем легче ей будет убедить его принять единственного и истинного бога в этом мире.

“Ибо ночь темна и полна ужасов” – напевала она про себя, как делала миллионы раз до этого, и начала прикладывать припарку к лицу Ширен.

—–

Стук в дверь нарушил тишину в комнате, и она медленно оторвала взгляд от частично исцеленной девушки, ее глаза поникли от усталости, и она посмотрела на Станниса, который всю ночь не сводил глаз со своей дочери.

Станнис отрывисто кивнул и пошел открывать дверь, а она оглядела комнату.

Свечи в комнате догорали, а затем заменялись, уже четыре раза за ночь. А поленья в очаге пришлось менять дважды, чтобы поддерживать необходимое для исцеления количество тепла. Но в конце концов ей это удалось.

“Частично” – с усталым сожалением подумала она, глядя на девушку, чью жизнь ей удалось спасти, но не ее красоту.

Ведь несмотря на то, что Ширен пережила испытание, ее лицо теперь было покрыто остатками Серой Хвори. Девушка выживет, но до конца жизни будет носить эту уродливую отметину.

Это зрелище вызывало у нее отвращение. Не из-за уродливых черт лица девушки. Но из-за того, что она не смогла полностью исцелить девочку. Ведь кто-то теперь мог указать пальцем на Ширен и сказать, что чудеса ее лорда не были совершенны.

Конечно, это полная чушь. Ее повелитель был совершенен во всем. Неудача в этом была ее и только ее. Должно быть, она допустила ошибку где-то во время процедуры исцеления, иначе девочка была бы полностью исцелена.

“Неважно. Что сделано, то сделано. Я обещала, что девочка выживет, и она выжила. Этого должно быть достаточно” – подумала она, с трудом приподнявшись на стуле (ночь сильно выбила ее из колеи), и посмотрела на дверь, чтобы увидеть молодого Стефана Баратеона, стоящего у открытой двери.

Стефан Баратеон. Мальчик, который заставил ее задуматься, не ошиблась ли она в толковании видений своего лорда.

Ведь когда она прибыла на этот унылый остров, она была уверена, что должна служить Станнису Баратеону. Но короткая встреча с мальчиком по прибытии поколебала эту веру.

“Ты – Мелисандра.” Это были первые слова, которые мальчик сказал ей. Несмотря на то, что он никогда не встречал ее раньше за всю свою короткую жизнь.

Мальчик не только знал, кто она, но и когда она прибудет на этот остров и зачем. И он “знал”, что она сможет исцелить его младшую сестру.

Конечно, это не могло быть простым совпадением.

Возможно ли, что лорд послал ее сюда, чтобы она служила не Станнису Баратеону, а его сыну Стефану Баратеону?

Был ли Стефан Баратеон тем спасителем, которого она так долго искала? Был ли он возрожденным Азором Ахаем? Ей предстоит это узнать.

Несмотря на усталость, она постаралась обратить внимание на то, о чем говорили мальчик и его отец.

– …это хорошо. – донесся до ее ушей приглушенный голос Стефана, – Она выжила, и это главное.

Отец и сын ненадолго замолчали, прежде чем Стефан снова заговорил. – Когда она очнется?

– В свое время. – ответил Станнис. – Будь терпелив.

– Могу я увидеть ее сейчас?

– Нет, – отрывисто ответил Станнис, но потом сделал паузу, и черты его лица немного смягчились. – Пока нет.

– Ты… ты прочтешь ей это? Когда она проснется. – спросил Стефан, протягивая книгу отцу. – Это ее любимая история.

Станнис молча взял книгу и коротко кивнул сыну.

Между отцом и сыном снова воцарилось молчание. Молчание между двумя родственниками, которые не знали, как общаться друг с другом. За этим было забавно наблюдать. Что она также могла бы использовать, чтобы проникнуть в сердце Станниса или Стефана.

– Отправляйся во двор для ежедневных тренировок. – приказал Станнис, вероятно, чувствуя себя более комфортно, обращаясь с сыном как с одним из своих солдат, чем с маленьким мальчиком, которым он был.

Стефан кивнул отцу и с любопытством заглянул в комнату, их глаза встретились на мгновение, прежде чем мальчик повернулся и ушел.

“Что-то было в его глазах” – подумала она, глядя, как Станнис закрывает дверь и садится на прежнее место. “Что-то… как будто он знал меня, хотя не должен. Я должна узнать о нем больше.”

– Ваш сын. – заговорила она, нарушив тишину в комнате. – Он кажется замечательным молодым человеком.

Станнис ответил лишь коротким ворчанием. Раздражающе, но не неожиданно.

– Он уже начал свое обучение? Кажется, он еще слишком молод для этого, – попыталась она снова.

Станнис продолжал смотреть на Ширен, даже не реагируя на ее слова. Часть ее начала задаваться вопросом, не было ли намерение, с которым он сосредоточился на своей дочери, направлено на создание повода избежать разговора с ней.

Между ними повисло долгое молчание, и именно тогда, когда она подумала, что он собирается полностью проигнорировать ее слова, он сказал – Да.

“Да – что? Что он уже начал обучение? Или что он был слишком молод для обучения?” – подумала она с весельем, в котором также присутствовал легкий оттенок раздражения.

Но неважно. Односложный ответ был лучше, чем простое ворчание. Значит, прогресс налицо.

– Похоже, вы им гордитесь. – подтолкнула она.

На этот раз Станнис повернул голову и уставился на нее, его глубокие черные глаза сверлили ее с такой силой, что более слабые женщины задрожали бы от ужаса.

Но она не была слабой. Ведь ее лорд давал ей силы нести бремя целого мира. И ее господин всегда был с ней. Поэтому она улыбнулась ему.

– Горжусь, – Станнис произнес эти слова тоном, ясно говорившим, что он закончил давать ей ответы и ей лучше больше не беспокоить его такими бессмысленными разговорами.

Затем Станнис повернулся, чтобы еще раз взглянуть на свою дочь. – Когда она проснется?

“Когда на то будет воля повелителя” – подумала она, но не стала этого говорить.

Вместо этого она сказала: – Исцеление было тяжелым для ее тела и разума. Она будет спать столько, сколько потребуется для исцеления повреждений.

– Я не просил объяснений. – сказал Станнис, снова послав взгляд в ее сторону. – Я спросил о времени. Сколько еще ждать, пока она проснется?

Она прикусила щеки в легком замешательстве от его грубого поведения. “Я только что спасла твою дочь, невоспитанный мужлан. Прояви хотя бы немного благодарности.”

Но, несмотря на свои мысли, она изобразила задумчивое выражение лица, прежде чем ответила:

– Это может занять от дня до луны. В зависимости от того, какой ущерб нанесла ей Серая Хворь. Возможно, даже дольше. Но в конце концов она должна проснуться. Здоровой.

На самом деле, она не была уверена, что именно столько времени понадобится девочке, чтобы проснуться. Или проснется ли девочка вообще. Но она была уверена, что ее лорд не стал бы посылать ее на этот остров и тратить свое чудо на девочку, если бы не хотел, чтобы она хотя бы жила.

Станнис на мгновение нахмурился, прежде чем встал со стула и направился к двери. Дойдя до нее, он повернулся, чтобы бросить на нее еще один взгляд.

– Ты останешься в качестве гостя в Драконьем Камне до следующего оборота луны. Молись, чтобы моя дочь проснулась до этого времени.

И с этими словами он вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь, а она рухнула обратно в кресло, демонстрируя истинную степень изнеможения и слабости, которые она отказалась показать Станнису.

“На данный момент Стефан в качестве Азора Ахая кажется гораздо предпочтительнее Станниса. Мальчик, по крайней мере, прислушается к моим словам.” – устало подумала она, прежде чем закрыть глаза и позволить заслуженному сну овладеть ею.

—–

– …в детстве почти никогда не плакал. На самом деле, он был настолько молчалив в первые дни жизни, что Мейстер беспокоился, заговорит ли он когда-нибудь вообще. Но он заговорил. О боги, да. Стефану было всего три луны, когда он произнес свои первые слова. Мама, – позвал он меня. И 6 лун, когда он начал ходить. Гораздо раньше, чем другие дети. Мейстер Крессен сам так сказал. – Селиса Баратеон чуть не захлебывалась от гордости, когда говорила о своем самом любимом сыне.

—–

Прошло два дня с тех пор, как она исцелила Ширен Баратеон. И хотя девочка еще не очнулась от лечения, жар спал, затрудненное дыхание выровнялось, а к щекам девочки, казалось, вернулся цвет.

В этот момент даже Мейстер Кресин уже не мог осуждать ее методы и признал, что девочка может очнуться в любой момент.

Хорошие новости позволили ей добиться благосклонности Станниса Баратеона. И теперь она могла свободно бродить по замку. Конечно, с охраной, которая ее сопровождала. Чтобы она не “заблудилась” в темных коридорах этого древнего замка.

Она бы посмеялась над этим слабым оправданием, но не собиралась отказываться от возможности подышать свежим воздухом и впитать тепло солнца, ярко освещающего ее лицо.

Немного отдохнув на солнышке, она отправилась на прогулку по замку, заговаривая с каждым встречным, будь то конюх, кухарка или закованный в латы рыцарь, пытаясь собрать хоть какую-то информацию и удовлетворить свое любопытство относительно того, кто был в центре ее внимания.

Стефана Баратеона.

До сих пор она слышала о нем только положительные отзывы (хотя она была бы очень удивлена, если бы кто-то злословил о сыне Станниса в его собственном доме, а потом рассчитывал остаться на работе).

Тем не менее, разные люди рассказывали ей разные истории о Стефане.

Рыцари говорили ей, что мальчик прилежно занимается во дворе и имеет задатки отличного воина. Конюх сообщил ей, что лорд Стефан был щедр на монеты и даже иногда угощал его. Служанки шептались о том, как добр был молодой лорд, расспрашивая об их семьях и оказывая помощь, если кто-то из членов их семьи заболевал.

Даже Мейстер Крессен, несмотря на свое нежелание разговаривать с ней, проговорился, что ум у мальчика острый, как валирийская сталь, и он самый умный и прилежный ученик из всех, кого он когда-либо видел или учил за всю свою жизнь. И это включая различных аколитов и мейстеров, с которыми он учился в Цитадели.

Но никто из них не дал ей даже малой доли той информации, которую Селиса с ликованием предоставила ей о своем сыне.

Когда она только прибыла на Драконий Камень, Селиса смотрела на нее холодными, настороженными глазами, словно опасаясь, что она причинит вред ее дочери темной магией, а затем уведет у нее мужа своими мерзкими чужеземными способами.

Это холодное и отстраненное отношение быстро изменилось, когда ей удалось исцелить Ширен.

Теперь Селиса относилась к ней почти как к сестре.

У нее сложилось впечатление, что женщина прожила долгую и одинокую жизнь в этом сыром замке, где было мало других женщин, с которыми она могла бы разделить свое время. И она ухватилась за первую женщину, в которой увидела равную, с возможностью обрести друга, с которым можно поделиться своими бедами и радостями.

И она без проблем выступила в роли такого друга и водила Селису за нос, когда та открывала ей все о своем сыне.

Воспользуется ли она в конце концов этим доверием и дружбой, чтобы заставить Селису служить единственному и истинному богу в мире? Несомненно. Но сейчас ей было гораздо интереснее узнать о Стефане.

– Я слышала, что Стефан придумал дизайн устройства, которое помогает написать книгу быстрее, чем это мог бы сделать писец. Есть ли в этом хоть доля правды? – спросила она с любопытством, и Селиса приостановилась в своей тираде, чтобы принять задумчивое выражение лица.

– Хм… Я не совсем уверена в этом. Я помню, что Мейстер Крессен говорил о чем-то подобном, но Стефан обычно не делится со мной такими вещами. Тебе придется расспросить Мейстера, если ты хочешь узнать больше на эту тему. Итак, на чем я остановилась?

– Вы рассказывали мне о его интересе к книгам.

– Ах да. Мальчик проводит слишком много времени, уткнувшись лицом в эти старые пыльные тома. Он должен больше гулять и играть с мальчиками своего возраста. Я постоянно говорю Станнису…

—–

Что-то изменилось.

Она не знала, что именно изменилось, но как только она вернулась в свои покои после долгого разговора с Селисой, она почувствовала, как что-то внутри нее изменилось. Что-то фундаментальное. Как будто весь фундамент, на котором она строила свою жизнь, изменился.

Но она не могла понять, что именно это было.

Паника и смятение наполнили ее сердце, она смотрела на огонь в очаге своей комнаты, ища указаний от своего повелителя. Чего-то, хоть что-то.

И после долгого и пристального всматривания в огонь, она смогла что-то разглядеть. Битва на снегу. Высокий черноволосый мужчина в одиночку сражается с ордой голубоглазой нежити.

Она с легким восхищением наблюдала, как мужчина бежал быстрее любой лошади, которую она когда-либо видела, бил сильнее, чем дюжина мужчин, и пускал из рук стрелы света, которые разрывали десятки окружающих его существ, превращая их в пыль при самом легком касании.

Видение было яснее, чем все, что она видела за долгое время. Но, несмотря на это, она не смогла разглядеть лицо этого юноши или заметить на его одежде какую-либо геральдику, которая могла бы подсказать ей его личность.

Несмотря на все это, она могла точно сказать, кто этот человек.

Азор Ахай.

Ведь кто еще мог в одиночку сразиться с целой армией Великого Иного и уничтожить их так безжалостно, и даже драконы древности, глядя на кровавую бойню и разрушения, учиненные им на поле боя, склоняли головы в знак поражения.

Видение закончилось слишком быстро, и, несмотря на все усилия, ей не удалось еще раз взглянуть на этого человека. Спасителя человечества, которого она искала всю свою жизнь.

Человека, которого она должна была направлять, обучать и помогать всеми возможными способами.

Человека, который заставлял ее чресла дрожать от желания, несмотря на то, что ее чрево высохло много веков назад, и несмотря на то, что она потеряла всякое чувство вожделения в своей нижней части, когда она изучила магию связывания теней в Асшае.

Так вот что изменилось? Это судьба говорила ей, что она близка к спасителю, которого искала всю свою жизнь.

Нет, это было нечто большее. Больше того, что с ней происходило ранее. Но, несмотря на это, она не могла сказать, что именно изменилось.

Она отошла от огня и села на табурет, не сводя глаз с огня, в поисках ответов, которые не приходили. Со временем дрова в очаге прогорели, и она, разочарованная, вернулась в свою постель.

—–

Ее тело извивалось от удовольствия, и она вцепилась в бархатистый шелк под собой, когда толстый и твердый стержень вошел в нее сзади.

Снова, снова и снова. Мужчина держал ее за бедра одной рукой, а другой тянул за волосы – самым болезненным и приятным из способов, когда его бедра врезались в ее, в сильном ритме.

Ее чрево плотно сжалось вокруг него и она забилась в спазмах, когда горячая жидкость, наполненная любовью и жизнью, заполнила ее до краев. А затем перелилась через край, когда она вспомнила ощущения, о которых забыла много веков назад, и кончила вместе с ним.

После того как мужчина до конца заполнил ее и упал на нее сверху, она получила минутную передышку. Уставшая после целой ночи занятия любовью, которая заставила ее чувствовать себя намного, намного моложе, чем она имела право чувствовать.

Она ощутила, как его ладонь скользнула по ее бедрам, по обнаженному и покрытому потом телу, а затем легла на пик ее груди. Его горячие губы нашли ее шею, а пальцы обхватили ее сосок и повернули его так, что по позвоночнику побежали мурашки удовольствия, а ее чрево затрепетало, снова обхватывая его, несмотря на то, что они делали это всего мгновение назад.

Его горячее дыхание коснулось ее щек после того, как он оставил на ее шее любовный укус, и она почувствовала, как он снова начал двигаться внутри нее, причем он оставался твердым все это время.

Он извлек свое достоинство, что привело к потоку любовных соков, вытекающих из ее влагалища, прежде чем он расположил свой стержень над ее анальным отверстием.

Она задыхалась от боли и удовольствия, чувствуя, как он прорывается через ее тугое отверстие и заполняет ее так, как ее никогда раньше не заполняли.

А когда он поставил ее на колени, чтобы лучше видеть, как он входит в нее, и потянул ее за волосы, она обернулась как раз вовремя, чтобы хорошо рассмотреть его…

И проснулась, задыхаясь, на своей кровати в Драконьем Камне. Пот покрывал все ее тело, а из киски вытекала вязкая жидкость, которая все еще хранила ощущения, которые она так ясно ощущала в своем ясном сне.

Под светом полной луны она собрала немного жидкости со своего бедра и медленно вдохнула, подтверждая то, о чем она догадывалась, но не смела поверить.

Она… когда в последний раз ее что-то по-настоящему возбуждало? Когда в последний раз она текла из-за этого возбуждения? Она не могла вспомнить точную дату, но знала, что это было очень, очень давно. Так почему же сейчас?

Ответы были для нее так же непонятны, как и вчера днем, когда она почувствовала, что ее мир изменился, сама не зная почему. Но что все еще было ясно в ее сознании, так это образ мужчины, который взял ее, как жеребец берет кобылу. Как кобель берет свою суку.

Молодое и красивое лицо того, кто выглядел как брат Станниса Баратеон, но в глубине души она знала, что на самом деле это не его брат, а взрослое лицо его сына Стефана.

Человека, которым он однажды станет.

Ее сердце трепетало от любви, восхищения и преданности, когда она думала о нем. И по какой-то очень странной причине она вовсе не находила это странным.

Тот факт, что она теперь любит и уважает кого-то больше, чем своего лорда Р’холлора, должен был бы привести ее в ужас, но по какой-то причине это знание наполнило ее странным чувством глубокого спокойствия, которым она не перестала наслаждаться.

Она подавила желание пойти к Стефану прямо сейчас и попросить рассказать, что с ней сделали, чтобы изменить ее таким образом.

В конце концов, была середина ночи. И даже если бы она проигнорировала стражников, которых Станнис выставил у ее двери, она не хотела нарушать сон Стефана, разбудив его в столь поздний час.

Нет. Какие бы ни были у нее запросы, она может подождать несколько часов до утра.

Поэтому после того, как она вытерла вагинальную жидкость со своих бедер и вытерла пот со своего тела, она вернулась в свою постель и изо всех сил попыталась заснуть, хотя в глубине души прекрасно понимала, что сон не придет к ней до конца ночи.