HP: Гарри Эванс

“Кто, черт возьми, додумался до того, что такие хрупкие створчатые затворы – хорошая идея?” – пробормотал Гарри, бездумно преобразуя наконечник отвертки в более мелкую ее разновидность, чтобы открутить крепление объектива от камеры и добраться до затворов под ним. Хромированная сталь легко отскочила, и он увидел, что мешало затворам закрываться. Затвердевшее масло.

“Как по-немецки, – пробормотал Гарри, – разрабатывать сложную механическую систему, а потом сделать так, чтобы она отказала из-за того, что ты использовал не то масло”.

Он постучал палочкой по крепежу и открутил один за другим винты, а затем начал разбирать остальные части. Это была медленная и утомительная работа, но за нее полагалось вознаграждение: финансовое – несколько сотен фунтов за эту редкую камеру в идеальном состоянии, но также и символическое.

Гарри нравилась идея фотографий, и фотоальбом о его новой жизни был надежно спрятан в сундуке в маленьком отделении. Не имея возможности позволить себе магическую камеру на остатки маглорожденного жалования и не зная, как работает электричество в таком волшебном месте, как Хогвартс, он остановился на чисто механической камере. Contaflex 1948 года. Очень красивой и хромированной.

Она поможет ему увековечить память о пребывании в Хогвартсе.

Он приостановился при этой мысли.

А разве не было чего-нибудь, что можно было бы отметить прямо сейчас? Его первая поездка на поезде в волшебную школу. Реальность действительно была страннее вымысла.

Гарри наложил на камеру, которую разобрал и почистил, ремонтные чары и несколько раз завел ее без пленки, чтобы проверить, действительно ли она работает. Удовлетворившись качеством ремонта, он вышел из своего купе.

Он окликнул первого попавшегося студента, стараясь избегать зеленых галстуков.

В итоге к Гарри подошел юноша с каштановыми волосами и голубыми глазами, который, судя по отсутствию цвета на его мантии, тоже был первокурсником.

“Привет, я Гарри Эванс”, – он обратился к мальчику, который, повернувшись к нему, улыбнулся.

“Привет. Я Седрик”, – представился мальчик, протягивая руку, которую Гарри вежливо и крепко пожал.

“Седрик Диггори”, – промурлыкал мальчик с легким румянцем на лице после рукопожатия.

“Приятно познакомиться, Седрик Диггори. Ты не мог бы сфотографировать меня в моем купе? Я хочу запечатлеть свою первую поездку на поезде”, – сказал Гарри, и мальчик снова засиял.

“Отличная идея! Почему мне это не пришло в голову”, – воскликнул Седрик, следуя за Гарри в его купе.

“Ух ты, какая блестящая камера”, – заметил он, сжимая в руке хромированную трубку.

“Просто убедись, что я в кадре, и нажми на кнопку в правом верхнем углу”, – сказал Гарри, опускаясь на сиденье и опираясь одной рукой на маленький столик, который он придвинул к себе, а другой лениво поднося палочку к виску, словно размышляя или извлекая воспоминание.

“Ты не собираешься двигаться?”, – растерянно спросил Седрик, как только занял позицию для фотосъемки.

“Это магловская камера, нет смысла делать это. Это будет стоп-кадр”, – заметил Гарри, и без лишних предисловий раздался щелчок.

“Это так круто, как же она работает без магии, и подожди, а где же фотография?”

Седрик поднял камеру и осмотрел ее в поисках фотографии. Гарри придется положить пленку с камерой в сундук, как только они доберутся до Хогвартса. Не то чтобы он беспокоился об этом до тех пор, пока не закончит съемку.

“Магловским камерам нужно сначала проявить фотографию, это не мгновенно. А магические камеры делают их сразу?”, – спросил Гарри.

“Да! Это очень быстро. Меньше минуты, нет, меньше тридцати секунд, нет, меньше пятнадцати”, – сказал Седрик, ерзая на своем месте.

“Подожди, как ты думаешь, ты сможешь меня сфотографировать? Ни у кого из моих знакомых нет фотоаппарата”, – внезапно сказал он, прежде чем встать в позу и вскочить на ноги.

“Подожди, нет, ты думаешь, что сможешь сделать это в моем купе? Я хочу, чтобы на снимке были мои друзья”.

Гарри наблюдал за тем, как энергичен одиннадцатилетний мальчик. В этом был смысл, подумал он. Поезд ехал в Хогвартс, волшебную школу в Шотландском нагорье, где они собирались научиться стрелять молниями.

А если молнии не входили в учебный план? Что ж, для этого и существует самообучение.

“Конечно, веди”, – согласился Гарри и рассказал о том, как магловские камеры фиксируют отражение света на темном гладком материале.

Так он и оказался в купе, которое вызвало у него легкое чувство страха. Он смотрел через маленький объектив на двух одинаковых рыжеволосых близнецов, обнимающих друг друга и строящих глупые рожицы, на Седрика, сидящего на земле, и незнакомую девочку, пытающуюся надменно смотреть в камеру. Четыре одиннадцатилетних ребенка. Двое Уизли, один Диггори, одна незнакомая, но счастливая на вид девочка, у которой есть жизнь, мечта, будущее, семья.

Двое из четырех детей должны были умереть в оригинальной временной линии.

Гарри сделал снимок.

“Я передам это вам, ребята, когда закончу проявлять плёнку”, – сказал он и быстро удалился, но не раньше, чем его обнял один из близнецов.

Казалось бы, душевный жест, но Гарри заметил, что в кармане у него что-то борется, когда он дошел до своего купе.

Он вытащил шоколадную лягушку и уставился на нее, стоя посреди пустого купе, где его компанию составляли только учебники, палочка, сундук и фотоаппарат.

Он отправил шоколадку в рот. Несмотря на то, что он прожил очень долгую жизнь и перепробовал множество отвратительных шоколадок, эта каким-то образом оказалась самой ужасной из всех, что он когда-либо пробовал.

Она была горькой.